Поразительно, но Геродот дает более точное перечисление и описание рек в северной части Черного моря, чем Страбон, который, неоднократно ссылаясь на Геродота, не использует его картографические сведения, служившие в течение 400 лет (по хронологии западноевропейских историков) вроде бы надежным источником географических знаний для потомков и, мало того, до сих пор сохраняющиеся в школьных учебниках, тогда как картографические сведения Страбона по скифам преданы забвению. Надо полагать, из-за нескольких грубых ошибок, не считая других мелочей. Во-первых, Страбон неправильно отразил расположение Борисфена (Днепра) и Гипаниса (Южного Буга), произвольно поменяв их местами. Во-вторых, он показал, что Гирканское (Каспийское) море напрямую соединяется через Каспийские ворота с Северным (Ледовитым) океаном. В-третьих, явно надуманным является слишком прямолинейное расположение рек – с севера на юг или наоборот, а также с запада на восток или наоборот. Исключением является только Нил, русло которого Страбон изобразил в виде "развернутой буквы N" [4, с. 726]. И наконец, сделав шаг вперед по сравнению с Геродотом, Страбон устанавливает границу между Европой и Азией по реке Танаис (Дон) и на этом основании в противовес Геродоту, "заявлявшему, что Нил течет параллельно Истру (Дунаю)" [5, c. 45], начинает дискуссию, утверждая что "Танаис течет из северных областей, однако не в диаметрально противоположном направлении к Нилу, как думает большинство, но восточнее его" [4, с. 468].
Трудно сказать из какого космоса Страбон сумел разглядеть такое взаимное расположение двух рек, если ни одна из современных карт не подтверждает ни первую, ни вторую точку зрения. Но дело оказывается не в этом, а в том, что из-за несовпадающего расположения рек и других картографических разночтений Геродот и Страбон по-разному перечисляют и описывают скифские племена, которые Геродот размещает от Истра до Танаиса, а Страбон – от Малой Скифии на правой стороне устья Истра до Каспийских ворот, а затем еще дальше – до Восточного моря, омывающего Индию (о Китае, заметим, Страбон еще ничего не знает, хотя по официальной версии Марко Поло совершил туда путешествие в 1271-1295 годах [11, с. 336]). Единственно в чем едины "отец истории" и "отец географии", так это в пренебрежительном отношении к скифам, которых относят к грубым и неотесанным народам, к "невежественным племенам", не имеющим "ни одного просвещенного племени, ни одного знаменитого человека, ни городов, ни укреплений, ни обработанной земли" [2, ІV, 46, 97, 127]. Причем эта точка зрения западноевропейских псевдоученых настолько прочно врезались в историческую память человечества, что до сих пор не получила должного отпора и осуждения не только в западной, но даже и в отечественной науке.
В этой связи определенный интерес представляет этимология слова "скиф", которое в отличие от общепринятого древними географами правила не имеет перевода. Однако, если его прочитать справа-налево, то есть в обратном порядке, как это иногда практиковали древние географы [11, с. 102], то получаем "фикс" [от лат. – fiction, фикция, несуществующий, ложный]. Отсюда по аналогии с "идеей фикс" следует, что, по Геродоту, скифы – это "народ фикс", то есть несуществующий (придуманный самим Геродотом) народ. Эта скрытая издевка над русами получила свое продолжение в "Повести временных лет", где утверждается, что "словенский язык придоша от скуфь". При обратном прочтении это слово произносится как "фукс" [нем. Fuchs – лиса, хитрый (лукавый) человек], что является почти дословным переводом характеристики, которую дал скифам Страбон, назвав их "стяжателями", склонными "к несправедливым поступкам, диктуемых алчностью" [4, с. 285]. Учитывая появление "Повести временных лет" после 1711 г., можно констатировать, что анонимный автор, скрывающийся под псевдонимом якобы русского монаха Нестора, не только разгадал латинскую хитрость Геродота, но и добавил к ней немецкий акцент, в одинаковой мере характеризующий скифов не самым лучшим образом, в связи с чем можно утешиться лишь тем, что таким образом Геродот посмеялся не только над русами и их потомками, но и над теми, кто поставил перед ним политическую задачу по фальсификации истории народов мира.
3. Византийский "след" в истории Древней Руси
Первые наброски этой псевдоистории принадлежат перу явно византийского писателя, сочинившего библейскую "Книгу пророка Даниила", которая делится на две части. В первой из них излагаются приключения Даниила (главы 1-6), а во второй – его видения (главы 7-12) в виде разнообразных чудовищ и пояснений к ним, которые даются божьими угодниками (Гавриилом, Михаилом и т. д.). Основная суть этих пояснений с нашими комментариями в скобках сводится к следующему. В главе 7 представляется краткая версия древнегреческой истории, согласно которой на территории Великой Греции "восстанут десять царей, и после них восстанет иной (Филипп из Македонии), отличный от прежних, и уничижит трех царей (Спарта, Афины, Фивы). Следующая глава посвящается "царю Греции" (Александру Македонскому), против которого выступили "цари Мидийский и Персидский" и потерпели поражение. Но царь Греции "сломился, и вместо него вышли другие четыре: это – четыре царства восстанут из этого народа" (как глаголит современная история, империя Александра Македонского после смерти великого завоевателя в 323 г. до н. э. распалась на Македонию, Египетское царство, Сирийское царство и часть территории, отошедшей к Индии), а среди них "восстанет царь наглый и искусный в коварстве" (Османская империя, возникшая, как отмечено в [13], начиная с 1298 г.). Это уже явный, хотя почему-то и не стыкующийся во времени, переход от мифической древнегреческой истории к реальному течению событий на Ближнем Востоке. Вполне возможно, потому, что эти"древне"-греческие события происходили, по Даниилу, намного позже (в XI-XII вв.), а не в обозначенное западными псевдоисториками время.
В третьем видении (глава 9) в неявной форме идет речь о войне Великой Греции, как христианской страны, против иноверцев-русов с целью основания Византийской империи, сроки существования которой исчисляются "с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седьмин (подготовка к войне = 7×7=49 лет) и шестьдесят две седьмины (время существования Византийской империи 7×62=434 года). И по истечении шестидесяти двух седьмин предан будет смерти Христос (падение Константинополя в 1453 г.), и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет (Магомет II). И утвердит завет для многих одна седьмина (война между великогреками и русами), а в половине седьмины (3,5 года = 42 месяца) прекратится жертва и приношение" (что прямо говорит о падении Греции и завоевании Афин, куда Магомет II "совершил торжественный въезд в августе 1458 г." [5, с. 578]). Теперь не трудно определить, что Великая Греция захватила Иерусалим в (1453 – 434) = 1019 году. При этом сама война, как сказано во втором видении, длилась "две тысячи триста вечеров и утр", то есть 6,3 года, или одну седьмину (7 лет), как сказано в третьем видении, где, заметим, нет ни слова о троянской войне как таковой, историю которой западные псевдоисторики сочинят намного позже. Это еще раз подтверждает вышеприведенный вывод о том, что Троя – это всего лишь литературный (поэтический) образ Иерусалима=Иерихона=Стамбула. Причем описание самой войны Геродот изложил в первых строках своей "Истории", обозначив таким образом троянскую войну в качестве главного и решающего этапа развития истории всего мира.
Решив эту задачу, Даниил в том же (третьем) видении сообщает, что "сообразил по книгам число лет, о котором было слово Господне к Иеремии пророку, что семьдесят лет исполнятся над опустошением Иерусалима". Этот факт говорит о временном захвате Иерусалима=Иерихона готами, которых Даниил не относит к христианам. Как показано в [9], готы ("сыны Израилевы") отвоевали Иерихон в 1204 г. Следовательно, в (1204 + 70)=1274 году произошло какое-то знаменательное событие в истории Византийской империи, которую в 1261 году основал Михаил VIII Палеолог (1224-1282, правил с 1260 по 1282), то есть Юлий Цезарь. Но он, как показано в [9], был язычником и потому Даниил все еще относит часть времени его правления к периоду "опустошения Иерусалима". Следующим правителем Византийской империи стал Андроник II Палеолог (1251-1328, правил с 1282 по 1328), то есть Октавиан Август, который превратил Византию в православную империю, приняв в 1274 году, как сказано в третьем видении, крещение по греческому обряду, который исповедовали "Елинисты", упоминаемые в Деяниях. Это, с одной стороны, стало тем знаменательным событием, которое положило конец "опустошению Иерусалима", а с другой – послужило главной причиной для отделения Византийской церкви греческого вероисповедания от древнерусской православной церкви, а не наоборот, как потом это событие представили византийские и католические псевдоисторики – будто бы Русская церковь отделилась от Византийской. Третье видение Даниила отметает все сомнения по этому поводу, так как проводит четкую грань между древнегреческим христианством и древнерусским православием, устанавливая не менее четко сроки древнегреческого христианства на территории Византийской империи с 1019 по 1204 и с 1274 по 1453 год. В этой связи не менее показательным является и то, что о существовании римской империи в это время Даниил не говорит ни единого слова, ибо она еще не придумана. Соответственно ничего не говорится и про Византию, поскольку для Даниила существует только Иерусалим и как город и как государство. Иными словами, по Даниилу, столица придуманной чуть позже западными псевдоисториками Византии называлась Иерусалим, а не Константинополь или как-то иначе. Тем самым документально подтверждается вышеприведенный вывод Г.В. Носовского и А.Т. Фоменко по этому поводу.
Четвертое видение в главе 10 рассказывает о появлении "Михаила, одного из первых князей царства Персидского", чтобы "возвестить" Даниилу, "что начертано в истинном писании". Первую часть своего известия в главе 11 Михаил посвящает описанию междуусобной борьбы на территории Сирийского царства (Персии) вплоть до возникновения Османской империи, которая "прострет руку свою на разные страны; и войдет в прекраснейшую из земель", то есть в Грецию. Это событие отражается в завершающем (шестом) видении (глава 12), каковое "не уразумеет никто из нечестивых, а мудрые уразумеют. Со времени прекращения ежедневной жертвы и поставления мерзости запустения (то есть взятия Иерусалима=Константинополя в 1453 году) пройдет тысяча двести девяносто дней", или 1290/365=3,5 года, то есть половина седьмины, как сказано в третьем видении Даниила, или 42 месяца, как об этом же событии говорится в "Откровении Иоанна Богослова", детально рассмотренном в [13] и устанавливающем, что в данном случае речь идет о покорении Греции и взятии Афин. Учитывая, что видения Даниила завершаются историческими событиями 1458 года, а в Откровении Иоанна они продолжаются до 1557 года, можно констатировать, что оба автора жили в период средневековья, но в разное время с разрывом в 100 лет, а не в одном и том же II веке нашей эры, как утверждают западные богословы.
4. Политическая "География" Страбона
Показательно, что в своих видениях Даниил проигнорировал не только существование римской империи, но и все восемь крестовых походов, якобы организованных католической церковью в 1096-1270 годах вроде бы для освобождения "гроба господня" в Иерусалиме. И тем не менее, будучи прекрасно осведомленными о сути пророчеств как Даниила, так и более позднего Иоанна, освященных не только русским православием, но и католическим престолом, западные псевдоисторики, а вместе с ними и псевдогеографы продолжили титаническую работу по фальсификации действительного содержания и той и другой науки. Мало того, филологи тоже понесли не менее ощутимые потери, поскольку "древне"-греческий язык был создан (вместе со всей "древне"-греческой литературой) в XVI-XVII веках", хотя "настоящим древним языком является, вероятно, средне-греческий (византийский). Недаром он совершено не похож на современный греческий язык, в отличие от "древне-греческого, который близок нынешнему греческому" [11, с. 245]. Та же самая участь постигла и римлян в Италии, которые "совершено забыли свой Пелазгийский язык и уже превратились в позднейших Латин" [11, с. 371], говорящих на латыни, которую придумал и подарил Европе [10, с. 283] русский монах Стефан Пермский (ум. 1396). И наконец, немаловажен и тот факт, что Византия отделилась от Руси по наущению Европы, которая затем даже пальцем не пошевелила для защиты Византии от внешнего врага, как об этом поведала библейская "Книга Плач Иеремии": "Тяжко согрешил Иерусалим ("заключив унию, союз с итальянским Римом (1439 год)", означавший "признание византийской церковью верховенства католического римского папы и скорое падение Константинополя в 1453 году" [11, с. 506]), за то и сделался отвратительным; все прославлявшие его, смотрят на него с презрением, потому что увидели наготу его; народ его пал от руки врага, и никто не помогает ему; зову друзей моих, но они обманули меня" [1:7, 8, 19]. И этот урок явного лицемерия Европы, неоднократно имевший затем место в мировой истории, как ни странно, до сих пор никому не пошел впрок.
Характеризуя творчество Страбона, Г.А. Стратановский, осуществивший перевод его "Географии", в частности, отметил, что "Страбон не может быть назван самостоятельным исследователем. Своих источников Страбон не скрывает, но зачастую изменяет порядок чужих мыслей и комбинирует отдельные места, перерабатывая их в своем стиле. Страбон не хочет (подобно позднейшим компиляторам, которые нагромождали цитаты) выставлять напоказ свою ученость и выступает в духе нового времени сторонником политических границ" [4, с. 780, 783].
Какие же политические задачи, удалось решить Страбону вместе с Геродотом, конечно? Прежде всего были полностью преданы забвению и фальсифицированы история, география и картография Древней Руси, первые сведения о которой наши современники черпают только из не менее поддельной "Повести временных лет" образца 1711 г. [15, с. 37, 46, 48]. Как следствие на карте Европы VIII в., которую составили Клавдий Птолемей и Герард Меркатов и опубликовали в 1584 г., скифы (русы) представлены, как у Геродота, кочевыми племенами, проживающими в кибитках и не имеющими городов, которые в великом множестве, по Страбону, расположены вдоль северного побережья Черного и вокруг Азовского морей в качестве греческих колоний. Единственным исправлением на этой карте является более точное, чем у Страбона, расположение русел Танаиса (Дона) и Ра (Волги [16, с. 138]). Последняя заменила Каспийские ворота, соединяющие Гирканское (Каспийское) море с Северным (Ледовитым) океаном, и дала название Уральским горам, которые теперь очень просто расшифровываются как горы У(реки) РА.
Следующую свою задачу Страбон не скрывает, так как в завершающих строках своей книги дает полное перечисление разделения территорий римской империи, которое "в настоящее время существует как при Августе Цезаре" (63 до н.э. – 14 н.э.), от Британии до Индии и Каспийского моря [4, с. 771-772]. Иными словами, если Геродот, чтобы объяснить повсеместное распространение эллинизма по планете ссылается на якобы "древнегреческие" мифы, сплетни, слухи, домыслы и небылицы, сочиненные в XIII-XIV вв., то Страбон в духе своего времени главный упор делает на не менее искусно придуманные "древнеримские" источники. При этом оба автора, работая под старину, полностью игнорируют многочисленные сообщения среднеазиатских путешественников, византийских летописцев и даже западноевропейских писателей, непредвзято излагавших историю Древней Руси в ее первозданном виде. Кроме этого, не принимается во внимание экономический потенциал как самой Греции, так и Рима, не имевших достаточных материальных и человеческих ресурсов для завоевания огромных территорий, длинный перечень которых Г.В. Носовский и А.Т. Фоменко привели в [11, с. 175], отметив, что "родиной историко-политической саморекламы, как мы теперь понимаем, была средневековая Италия XV-XVII веков" [11, с. 176]. Причем наиболее ярким примером этой саморекламы может служить уникальная "Царь-книга, написанная для Ивана Грозного, состоящая из 10 томов и охватывающая всю историю со дня сотворения мира и до 1575 года – библейскую, древнегреческую, древнеримскую, византийскую и Древней Руси". Отсюда следует, что фальсификация древнерусской истории началась еще до прихода к власти Романовых, поставивших это дело на поток с привлечением всей мощи государственной машины того времени.
И наконец, самой главной задачей Страбона было создание при помощи Геродота географического и картографического обеспечения для переноса Иерусалима, в переводе означающего, как отмечалось в предыдущей статье, – "священная столица русов", из Трои=Константинополя=Иехирона в малоизвестное поселение Эль-Кудс в современной Палестине [11, с. 268; 15, с. 491]. Механическое решение этой проблемы вне всякого сомнения закончилось бы полным провалом. Поэтому была проведена кропотливая и длительная подготовка к этому акту, последнюю точку в которой поставил именно Страбон. Сначала извратив описание Гомера, он перенес Трою к турецкой деревушке Бунарбаши и превратил Геллеспонт (Черное море) в пролив Дарданеллы. Затем переселил троянские племена, за исключением фракийцев, в Малую Азию, где определил их на постоянное место жительства, добавив для пущей убедительности несколько новых городов, одна часть которых до сих пор неизвестна, а другая – не имеет исторической ценности. И после этих картографических манипуляций дает краткое сообщение о том, что какой-то "Моисей, один из египетских жрецов, владел частью так называемого Нижнего Египта. Недовольный существовавшим там положением дел, он переселился в Иудею в сопровождении многочисленных почитателей божества. Излагая такого рода учение, Моисей убедил немалое число людей и увел их вместе с собой в то место, где теперь находится поселение Иерусалима. Землей этой ему удалось легко завладеть, так как она была незавидного качества и за нее никто не стал бы серьезно бороться" [4, 704].
Страбон в отличие от ранее изложенных подобных историй не сообщает имени божества – Иегова, поскольку верующим запрещалось произносить его вслух. Надо полагать, потому, что в переводе оно означает "Бог готов" [ие – бог, го – гот], в связи с чем при необходимости личного обращения к богу они могли называть его более нейтрально – Яхве. В целом же это сообщение не прообраз и даже не заявка на Библию, а всего лишь исторический эпизод, каковых у Страбона великое множество. Однако именно он венчает ту картографическую схему, которую соорудил Страбон, в связи с чем только эта часть географии Страбона, посвященная Малой Азии, до сих пор находится в массовом употреблении как картографическое приложение к Новому Завету, тогда как все остальное, придуманное Страбоном, уже не пользуется никаким даже историческим спросом. И только благодаря этому подлогу посредственный картограф и компилятор стал, как отмечено выше, "отцом географии".
5. Эпоха Вергилия и Данте.
Возросший спрос на римскую "древность", которую Петрарка, по собственному признанию, с огромным усердием сооружал с 1352 г., чтобы обеспечить достойный переезд папского престола из Авиньона в Рим к 1380 г. [13], проложил дорогу эпохе Вергилия, который оттеснил в сторону древнегреческую "античность", но так и не превзошел славу Гомера. Поскольку рифмовал то, что самолично придумал, а Гомер описывал стихами то, что знал и в чем был уверен не понаслышке. У Гомера богоподобные люди иной раз на равных соперничали с очеловеченными богами, а у Вергилия "благочестивый Эней" слепо следовал воле всемогущих богов. Ахейцы и троянцы, по Гомеру, исповедуют один и тот же пантеон богов, поскольку, как показано выше, обладают общей родословной, имеющей древнеславянские корни, тогда как, по Вергилию, ахейцы – это уже и греки [14, c. 145], а Эней оказался латинцем (то бишь итальянцем, ибо при обратном прочтении лати=итал), превратившим древнегреческого Зевса в древнеримского Юпитера, его жену Геру – в Юнону, Посейдона – в Нептуна, Афродиту – в Венеру и т.д. И наконец, Вергилий под влиянием Страбона, существенно расширил географию войны троянского времени, упомянув, например, среднеазиатскую реку Окс (Сырдарья), которая имеется только у Страбона и почему-то впадает в Каспийское море (?). И даже превзошел его, так как использовал такие географические названия, которые Страбону были неведомы (называет материк Африка, а не Ливия; говорит о нумидийцах, каковых Страбон в Ливии не обнаружил; по примеру трагиков объединяет троянцев и фригицев, что Страбон явно не одобряет [4, с. 537], и т.д.). Не гнушается Вергилий [70-19 до н.э.] и геродотовой географии, в связи с чем можно говорить о том, что он появился после Геродота и Страбона как средневековых писателей.
Переселение Энея по воле богов из Трои в Лацию (Италию) Вергилий описывает слишком прямолинейно и самым незамысловатым образом. Но при этом весьма существенно искажает географию Гомера. Покинув по весне разрушенную Трою, Эней попадает в Маворс Фракийский, где закладывает город Энеада [14, с. 162]. По требованию богов он снимается с якоря и направляется сначала к жрецу Аполлона на остров Делос, а затем на остров Крит, где, по Вергилию, "сто больших городов там стоит, – обильные царства", [14, с. 164], что сходится с вышеприведенным мнением Гомера о "стоградном Крите", хотя Гомер нигде не говорит о том, что имеет в виду какой-то остров. Далее по пути следования к острову Крит Эней каким-то чудом узнает и сообщает:
К нам долетела молва, что покинул отчее царство
Изгнанный Идоменей и безлюдны Крита прибрежья:
Бросил домá свои враг и пустыми остались жилища.
Подняли спутники крик, вперебой побуждая друг друга
Плыть скорее на Крит, .......................................................
Ветер попутный догнал корабли, с кормы налетевший, –
Так прибываем мы все на старинный берег Куретов.
Стены спешу возвести и, назвав Пергамеей желанный
Город, зову мой народ, довольный именем этим,
Новых жилищ любить очаги и воздвигнуть твердыню".
[14, с. 165]
В этом коротком и довольно красноречивом отрывке Вергилий допустил сразу несколько неточностей. Во-первых, остров Крит слишком мал, чтобы вместить "сто городов", в числе которых, по Гомеру, "критяне владели Гортиной, стеной обнесенной, и Кносом, городом Ликтом, Милетом и белоблестящим Ликастом, населяли города многолюдные Фестос и Ритий и остальные на Крите стоградном" [Ил. II, 645-649]. В этой связи нелепой выглядит постройка Энеем собственного города Пергамея и твердыни вокруг него, когда он по собственному желанию мог выбрать любой из опустевших городов, включая обнесенную стеной Гортину, которая, вполне возможно, была столицей Крита.
Во-вторых, Крит был не только многолюдным, но и могучим государством, ибо отрядил на троянскую войну четвертый по численности флот из 80 кораблей, тогда как Одиссей с Итаки направил всего лишь 12 кораблей, а Триполем с Родоса – 9 кораблей. Поэтому предположение Вергилия о том, что такое могучее государство вдруг исчезло ни с того, ни с сего выглядит весьма и весьма неубедительно.
В-третьих, согласно Деяниям, как отмечалось в [8], Крит был малолюдным островом и оставался таковым вплоть до посещения его Павлом, насчитавшим на его побережье всего лишь три населенных пункта (Ласея. Финик, Хорошие пристани), тогда как в послании Титу апостол Павел приказывает поставить на Крите пресвитеров по всем (?) городам. Отсюда последовал естественный вывод, что в Деяниях (аналогично и у Гомера) под Критом подразумевается не уже известный остров, а какая-то другая местность [8], на которой могли располагаться союзные с ахейцами греческие колонии.
Как ни странно, Вергилий сам дает разгадку этой проблемы, сообщая в приведенном выше отрывке, что в старину Крит назывался Курет, то есть был краем куретов, на территории которого ахейцы расположили свои поселения и таким образом вытеснили их на острова Самофракия и Лемнос, откуда, по версии историков, они канули в неизвестность, смешавшись с другими племенами. Более поздние географы переименовали Крит=Курет в Македонию, что и показано на рис. 1, а название этой страны "Крит" присвоили острову, который сохранил его до нашего времени. Отсюда следует, что государство Крит никуда не исчезало и Тит по письму Павла действительно мог дойти сухопутным путем не более чем через месяц, а то и раньше из Крита (= Македонии) в Никополь, то есть в Украину. Не менее ясным становится и тот факт, по какой причине Павел отправляет своего сотрудника Тихика на Крит, ибо согласно Деяниям [20:4] они уже побывали вместе в Македонии. Это еще одно доказательство того, что Крит (по Гомеру и древнерусской географии) и Македония (по Страбону) суть разные названия одной и той же местности. И наконец, как следует из анализа библейской "Книги Иисуса Навина", в 1204 году Иисус захватывает Иерихон=Иерусалим, затем завоевывает город Гай [9], а потом – Макед в земле Аморрейской (негреческой. – Авт.) [10:5, 10], который, вполне возможно, был расположен на реке Македон, но при этом в Библии нет ни слова о самой Македонии. И поскольку по Гомеру, Деяниям и Библии такой страны как Македония не существовало вплоть до XIV века, постольку все рассказы про Александра Македонского точно такой же миф, как и вся древнегреческая история.
Осознавая это обстоятельство, Страбон совершает явный подлог, утверждая, что "современная Македония в прежнее время называлась Эмафией. Имя это она получила от Македона, одного из древних властителей" [4, с. 301]. Здесь Страбон явно что-то перепутал, так как город Эмаф, неоднократно упомянутый в Библии, однозначно располагался около Ливана. Прямо скажем, далековато от Македонии. Не правда ли? А может быть и Ливан тоже надо вернуть на свое прежнее место из его нынешнего расположения по современной картографии. С другой стороны, в переводе слово Македон [от англ. make – царская булава + др. рус. дон – река] означает "царская река", название которой, вполне возможно, было использовано для переименования всего края, имевшего, по Страбону, в период своего основания 30 городов, и на которой располагалась столица края, каковой, вполне возможно, была гомеровская Гортина, место расположения которой как и реки пока еще неизвестно. Таким образом становится ясно, что замена названия Крит на Македонию – дело рук более поздних редакторов Деяний, которое вроде бы узаконил Вергилий в своей "Энеиде", хотя пророки Иезекиль [25:16] и Софоний [2:5] прямо говорили о том, что "Крит – приморская страна".
Изложенного вполне достаточно для понимания того, что Эней посетил не тот остров, о котором говорит Вергилий, а какую-то пустынную местность, где и построил для себя и своих спутников город Пергамея. Но и здесь боги не оставляют Энея в покое и он, обходя стороной Итаку, останавливается в "маленьком городе" на острове Левката, заселенном, по Вергилию, феаками, которые, по Гомеру, достигли всего лишь восточного побережья Средиземного моря. Затем Эней плывет в Хаонийскую гавань "к твердыне Бутрота", где встречается с Андромахой, женой погибшего от руки Ахиллеса Гектора.
Вторая часть путешествий Энея проходит за пределами Греции, откуда он плывет, пересекая Авзонийское (Адриатическое) море и обходя Сциллу и Харибду (Мессинский залив, по словам позднейших комментаторов), в Тринакрию (Сицилию) прямиком к циклопам, расположившимся у подножия "Тринакрийской Этны". Здесь Эней встречает Ахеменида, спутника Одиссея, отставшего от товарищей на три лунных месяца (так как "трижды меж лунных рогов пространство заполнилось светом" [14, с. 177]) скрывавшегося между скал от циклопов (здесь Вергилий совершил явный просчет, поскольку получилось, что Эней за эти три месяца ухитрился построить и обжить два города, а также погостить у жреца Аполлона и у Андромахи, что в общем и целом невозможно было осуществить в принципе и по существу за такой короткий срок). Завидев ослепленного Одиссеем циклопа Полифема, все еще истекающего кровью (?!) "с пронзенного ока" [14, с. 178], Эней налегает на весла и, обогнув мыс Сицилии, заходит в Дрепанский залив, где основывает третий город – Акест, откуда неизвестно каким образом попадает в Карфаген и после любовного романа с Дидоной снова возвращается в Акест. Таким образом создается ложное впечатление будто бы Страбон воспользовался материалами Вергилия по Карфагену, а не наоборот.
Из Акеста Эней, еще раз огибая Сицилию, плывет в Кумы к известной пророчице Сивилле, которая устраивает ему поход в царство теней, где под видом пророчества излагается краткая история Рима по Титу Ливию и география Страбона, показывающая как расширился "Ромулов край", покорив "индов край" (Индию) на востоке и "галов" (Францию) на западе, и падет Карфаген под ударами Сципиона на юге. Услышав это, Эней без всяких проволочек отправляется из Кум к берегам Италии и, минуя царство Цирцеи (?), где все еще пирует Одиссей, ведет свои корабли прямо к Тибру, где и высаживается, чтобы заложить город Рим. Таким образом, Эней прибыл в Италию раньше, чем Одиссей покинул Цирцею, у которой он гостил целый год на острове Ээя [3, c. 203, 210], каковой Эней назвал по-своему – Гаэта, как об этом поведал Данте в "Божественной комедии" (Ад, песнь двадцать шестая), снова взяв на себя роль Вергилия. Как видим, в то досточтимое время каждый известный литератор мнил себя искусным картографом и великим географом одновременно и потому, не обременяя себя какими-либо нормами и правилами, самым произвольным образом давал собственные названия даже уже известным географическим объектам, руководствуясь чисто политическими (по Страбону) соображениями.
И наконец, обращаем внимание на то, что здесь помимо своей воли Вергилий совершает еще одну грубую ошибку. По глобальной хронологической карте (ГХК) Скалигера – Петавиуса время троянской войны было отнесено к 1225 г. до н.э., а Рим, по Варрону, был основан в 753 г. до н.э. Эту лакуну (разрыв во времени почти на 500 лет) западные псевдоисторики неоднократно пытались заполнить всевозможными царскими династиями. А потом и вовсе бросили это бесполезное занятие, так как надобность в римских "древностях" сошла на нет. На первое место вышло христианство, превратившее древнеримскую хронологию в исторический казус, не имеющий достоверного подтверждения. На смену молодому Вергилию пришел умудренный христианским и жизненным опытом Данте [1265-1321]. В [7] на конкретных примерах и фактах было показано и доказано, что оба псевдонима принадлежат одному и тому же автору средневековой эпохи. Кроме этого, выдвигалось предположение, что время их жизни можно уточнить по географическим картам прошлой эпохи, поскольку и Вергилий и Данте одинаково тяготеют к географическому стилю стихосложения и, мало того, используют около 20% (очень высокая доля совпадений) одинаковых географических названий.
Данте не выходит за границы страбоновской Ойкумены, считая, что на востоке она заканчивается на Индии. Китая, как Страбон и Вергилий, он еще не знает, но уже уверенно говорит про Израиль, Иерусалим и Назарет, поскольку не только принял христианство, но и задолго, почти за 300 лет (!), до появления ГХК разделил в своей "Божественной комедии" всех средневековых деятелей и литераторов на две части. Тех, кто исповедовал язычество, он отнес к доисторической эпохе (до рождества Христова), поместив в первом (начальном) круге Ада (песнь четвертая) всех, "кто жил до христианского ученья", и удостоил чести быть современниками средневековья только тех, кто исповедовал христианство. На юге Данте упомянул Нил, ливийскую степь и владения эфиопа, добавив к ним справа турок и татар, а слева – Моррокко, куда Данте, взявший на себя еще и роль Гомера, ради переделки древней географии отправил Одиссея после встречи с Пенелопой, состоявшейся, заметим, в XIII в. до н.э. (!), о чем Данте, скорее всего, даже не догадывался. Но наибольшее внимание Данте уделяет географии Европы, где знает о существовании немцев, испанцев, французов и о множестве городов Италии, Австрии, Нормандии и в других странах Европы. Кроме этого, называет Данте реки, побережья и долины, не забывая их древние названия (Геллеспонт, Тринакрия, Танаис и т.д.).
Таким образом, можно утверждать, что Данте использует более совершенные, чем Вергилий, карты, которые, учитывая такие неологизмы, как турок, татарин и т.д., появились гораздо позже официально установленного срока жизни поэта, но при этом обладают общим недостатком – полным отсутствием какого-либо упоминания о городах и географии Древней Руси, существование которой тщательно замалчивается вопреки оживленной переписке древнерусских князей с западноевропейскими государями, многочисленные примеры которой Г.В. Носовский и А.Т. Фоменко приводят в своем пятито… Продолжение »