29. Без производства нет потребления. Основной закон экономики
В лагере западных экономистов все еще царит глубокое уныние и всеобщее молчание. Первое напрямую связано с громогласным признанием краха "общества потребления" на волне финансового кризиса 2009 г. Сколько десятков лет было потрачено на его описание и пропаганду. И все пошло прахом. Есть отчего прийти в отчаяние. Не менее показательным является и повсеместное затишье на экономическом фронте по поводу причин этого краха, за которым последовало существенное урезание социальной защиты населения в развитых странах мира. В итоге от разрекламированного "общества всеобщего благоденствия" не осталось и следа, а вместо него города и столицы по всему миру захлестнули бурные потоки массовых демонстраций народного возмущения и протеста.
Чтобы западные специалисты могли собраться с мыслями по этому поводу, обратим внимание на два основных момента. Первый из них является отголоском давней дискуссии прошлых веков о первичности спроса (потребления) или предложения (производства) по отношению друг к другу. И хотя еще в XIX в. Маркс убедительно доказал, что именно производство порождает и овеществляет спрос и потому оно первично по отношению к последнему, тем не менее сторонники преимущественного положения спроса по отношению к предложению не утихомирились и решили практически доказать, что именно возрастающее потребление может и должно стимулировать увеличение производства. Причем довольно простым способом, предполагающим необузданный рост кредитования как производителей, так и потребителей общественного продукта. Но финансовая пирамида долгов не может увеличиваться далее некоторого предела, за которым следует дефолт национального производства, как об этом говорят финансисты, или угроза попадания в зону резонанса в товарном и денежном обращении, как это вытекает из теории экономического цикла в общественном производстве. Общепризнанным лидером по этой части оказалась Греция, заимевшая долгов на 157,7% ВВП, за нею следует Италия (120,3%), Ирландия (112%), Португалия (101,7%), США (100%), Бельгия(97%), Франция(84,7%) и Германия(82,4%).
Отсюда более чем очевидным становится экономический смысл резонанса внутри национального производства, который предполагает удовлетворение не только внутреннего спроса потребителей, но и внешнего запроса кредиторов, что в своей сумме составляет от 257,7% годового производства для Греции и до 182,4% - для Германии. И поскольку сие в одночасье осуществить невозможно, постольку ЕС не может предложить своим участникам в качестве какого-либо ресурса ничего существенного, кроме необъятных долгов и печатного станка в придачу. Иными словами, после объединения вокруг новой валюты участники еврозоны на первых порах смогли добиться некоторого роста экономики, а затем, бездарно потратившись на всевозможные пиротехнические забавы, погрязли в долгах как шелках без всякой надежды на помощь от стран, оказавшихся за пределами еврозоны.
Этот факт оказался возможным благодаря второму не менее важному моменту текущей экономической политики ЕС, оказавшегося заложником отказа от какого-либо ограничения объема кредитования для заемщиков денежных средств. С этой точки зрения древние меркантилисты были более дальновидными, чем современные экономисты, отказавшиеся от использования естественного ограничителя в виде прибыли, а точнее - прибавочной стоимости. После того, как возмещение процентов по кредитам перенесли из структуры прибыли в структуру себестоимости продукции, тут же последовал эффект бумеранга. С одной стороны, уменьшился объем налогообложения прибыли и естественно доходов бюджета, а с другой - существенно снизилась ценовая конкурентоспособность производимой продукции, себестоимость которой увеличивается тем больше, чем выше процентные ставки по кредитам. Но поскольку в отличие от государственных чиновников законы экономики объехать или обойти невозможно, постольку проценты по кредитам вольно или невольно сами негласно возвращаются в структуру прибыли (прибавочной стоимости), так или иначе обнаруживая явную неплатежеспособность потребителя финансовых услуг, следствием которой становится еще одно не менее важное обстоятельство.
Кредитор при содействии и покровительстве государства может разорить какого-либо крестьянина или ремесленника, может посягнуть на крупное предприятие или трастовую компанию. Но при всем своем желании не может и не сможет поглотить или проглотить целое государство. Мало того, ему не под силу в нынешних условиях обеспечить даже беспрекословное подчинение должника своему влиянию, поскольку все страны ЕС оказались в общей долговой яме и потому, подкапываясь хотя бы под одну из них, они углубляют эту яму и для себя. Таким образом становится очевидным основной закон экономики, согласно которому без производства нет и не может быть потребления как такового.
В этой связи более чем уместно вспомнить известные слова Кейнса о том, что "меркантилисты единодушно стремились к национальной выгоде и относительному могуществу, а их политика по осуществлению программы национальных (а не внешних, что очень важно. - Авт.) инвестиций, направленной на достижение высокого уровня внутренней занятости, дважды благословенна потому, что она одновременно помогает и нам и нашим соседям. И именно одновременное проведение такой политики всеми странами, вместе взятыми, способно восстановить экономическое благополучие и мощь в международном масштабе". К этому трудно что-либо добавить, кроме призыва к современным экономистам и политикам двинуться "назад, к меркантилизму!" в тех вопросах, где они безусловно были правы с практической, а теперь уже и с теоретической точки зрения.