Серии книг, монографии

http://markos-eletis.narod.ru/markoseletis/

Каноны рынка и законы экономики: Кн.3 (с. 275-279); Кн.5 (250-254, 256-258)

47. История краха финансовых центров мировой экономики

Италия не сумела воспользоваться преимуществами мануфактурного производства и выйти на уровень ведущей мировой державы после распада Римской империи. Финансовый крах в 1345 г. семейства Барди и торгового дома Перуцци, описанный в третьей книге настоящего исследования, не только лишил мастерские флорентийских шерстяных цехов английского рынка шерсти, не только надолго вывел Флоренцию из состояния финансового равновесия и экономического роста, но и навсегда лишил этот город роли пионера мануфактурного производства и лидера мировой торговли былых времен даже после восстановления банковской деятельности в XV веке. Как со знанием дела заметил по этому поводу крупнейший из современных историков развития экономики Фернан Бродель (1902-1985), "Медичи – это не Барди". Не повезло Италии и с новациями по части клиринговых операций, организованных генуэзскими финансистами в 1579 г., а в 1622 г. потерпевших полный крах на рынке вексельных расчетов, о чем также шла речь в третей книге настоящего исследования, что позволяет не повторять уже описанные подробности этих событий. Несмотря на экономический подъем в конце XVII в., Генуя так и осталась на втором плане мировых финансовых рынков. В итоге Италия не смогла объединиться в единое государство и долгое время оставалась разрозненным конгломератом королевств, республик и областей, побывавших под сапогом то французских, то австрийских завоевателей, пока не свершился в 1860 г. освободительный поход Гарибальди, позволивший в 1861 г. создать в Италии единое королевство.

Эти факты примечательны в двух отношениях. Во-первых, они являются наглядным подтверждением описанного в третей книге триединого закона экономического развития, предполагающего, что новые экономические явления, тенденции и структурные сдвиги в производстве и обращении продуктов труда устойчивы в своем развитии тогда, и только тогда, когда для этого существуют материальные условия, техническая необходимость и экономическая потребность в их осуществлении. Для Италии первые два условия были полностью соблюдены, и потому именно здесь впервые зародилось мануфактурное производство. Однако отсутствие экономической потребности в их дальнейшем развитии, обусловленное недальновидной политикой итальянских финансистов, в конечном итоге лишило мануфактурное производство необходимых денежных ресурсов, исчезнувших в бурном потоке финансовых махинаций. И во-вторых, не менее очевидным становится тот факт, что в отличие от ремесленного производства, тысячелетиями развивавшегося во всех концах планеты без крупных денежных вливаний и легко приспосабливавшегося к изменению исторических условий в той мере, в какой основу ремесленного производства составляет личный труд производителей, мануфактурное производство не могло нормально развиваться без денежного капитала, так как объективным условием существования крупнотоварного производства становится триединое существование и одновременное функционирование трех форм капитала: производственного, торгового и финансового (в данном случае – денежного). И если по какой-либо причине в этой триединой связке отсутствует или функционирует в пропорционально меньшем объеме хотя бы один из перечисленных капиталов, то процесс мануфактурного, а точнее, капиталистического производства оказывается невозможным, вырождается и прекращает свое существование.

Этот вывод подтверждается всем ходом предыдущего исследования, а также наглядным примером Голландии, которая после финансового краха Генуи с конца XV в. оказалась в центре развития мировой экономики и в XVII в. первой превратилась, по определению К.Маркса, в "образцовую капиталистическую страну". Буржуазная революция 1572-1579 гг. освободила Нидерланды от испанского владычества, что привело в движение судостроение, сукноделие, мануфактуры и сельское хозяйство. Превратившись в наиболее развитую страну Западной Европы, Голландия вела довольно успешные торговые войны с Испанией и Португалией за эксплуатацию колоний, развернула широкую торговлю с Индией, Китаем, Японией, Америкой, Англией, Францией, Россией и даже с самой Испанией, то есть со всем миром, где Голландия стала мировым торговым гегемоном. Развитие рыболовства стимулировало рост судостроения. В XVII в. Голландия обладала самым мощным в мире флотом, который насчитывал 15 тыс. кораблей, в том числе около 1 тыс. военных кораблей (Франция, для примера, в это время имела только 10 военных кораблей), 150 тыс. моряков, что в целом составляло 75 % мирового флота. Со стапелей Голландии сходили корабли для всех европейских стран, в том числе для Англии, России, Речи Посполитой и др. (именно поэтому Петр I совершенно не случайно тайно ездил учиться судостроению в Голландию, а не в какую-либо иную страну).

И тем не менее в первой половине XVIII в. для путеводной "звезды" Голландии на небосклоне мировой экономики наступила пора заката. Первый, пока еще незримый удар последовал после буржуазной революции 1642-1660 гг. в Англии, которая нанесла сокрушительное поражение феодализму и проложила путь быстрому развитию капиталистических отношений в стране, уже существовавших до этого в форме промышленных мануфактур и торговых компаний. За столетие Англия увеличила добычу угля в 14 раз и добывала 4/5 всего угля в Европе, добыча железной руды увеличилась в 3 раза, цветных металлов (меди и олова) – в 6-8 раз. Наметился бурный рост торговых компаний, о чем шла речь в третьей книге настоящего исследования. Первой возникает Московская (1555), затем Марокканская (1585), Восточная (1579), Левантийская (1581), Африканская (1588), Ост-Индская (1600) и целый ряд других компаний. Далее Англия принимает на вооружение политику торгового протекционизма, запрещая в 1614 г. экспорт шерсти, которой не хватает для собственной суконной промышленности, и перевозку английских товаров на иностранных судах в соответствии с Навигационным актом, принятым в 1651 г., что послужило поводом для англо-голландских войн, в которых Голландия потерпела сокрушительное поражение, ибо к этому времени Англия сделала серьезную заявку на лидирующее положение в мире, которую успешно реализовала в середине XVIII в., заняв первое место в мире по выпуску промышленной продукции, тогда как Голландия, наоборот, отставая от Англии в экономическом развитии, теряет свою ведущую роль в судостроении, мировой торговле и рыболовстве (если в середине XVII в. в море ежегодно отправлялось 1500-2000 рыболовецких судов, то в середине XVIII в. – не более 200). Это ли не наглядный пример для Украины, повторившей ту же самую ошибку стратегического характера и растерявшей свой собственный флот, который в первый год независимости насчитывал в Черноморском пароходстве 400 кораблей, а к настоящему времени сократился до одного десятка, в связи с чем Украина в результате разного рода финансовых махинаций с государственным имуществом из морской державы превратилась в сухопутную страну.

Последнюю, завершающую точку в экономическом падении Голландии поставил описанный в третьей книге финансовый крах Амстердамской биржи в 1789 г. Втянувшись в финансовые операции с векселями и государственными займами, голландские банкиры ради сиюминутных барышей изъяли из денежного оборота национальной экономики огромные финансовые ресурсы, поставив под вопрос экономическую необходимость развития отечественного промышленного производства, сельского хозяйства и рыболовства, которые пришли в упадок, а Голландия уже больше никогда не поднялась до уровня лидирующей державы в мировой экономике. На этом поприще отечественные реформаторы проявили ту же самую неосмотрительность и неосведомленность, что и послужило единственной причиной того, почему Украина из всех стран СНГ последней стала на путь экономического роста и возрождения национальной экономики.

Повсеместное расширение мануфактурного производства означало на деле распространение капиталистического строя в наиболее развитых странах мира, возникновение которого на рис. 30.1 обозначено 1750 г., который сохранен и на рис. 37.1 как начало широкого распространения мануфактурного производства. И в том и в другом случае выбор одной и той же даты не случаен и связан с началом революционного движения в Центральной Европе, пик которого приходится примерно на это время, а также с выходом в свет в 1776 г. известного труда А. Смита "Исследование о природе и причинах богатства народов", появление которого вполне корреспондируется с вышеупомянутыми событиями и обширной практикой мануфактурного производства, достигшей такого уровня, за которым неизбежно должно было последовать научное обобщение, заложившее основы экономической теории. То, что это обобщение выполнил А. Смит, является исторической случайностью и одновременно объективной закономерностью, проистекающей из законов теории вероятностей. С этого момента экономическая наука получила мощный импульс для своего развития, хотя при этом практика меркантилизма не отошла в прошлое как потому, что экономическая наука не смогла вплоть до настоящего времени решить целый ряд проблем теоретического характера, так и потому, что прикладное использование теоретических знаний существенно отставало от потребностей практики, которая повсеместно переходила уже на новый уровень организации общественного производства. По крайней мере в Западной Европе и США, значительно опережавших, как следует из табл. 37.1, в этом отношении Россию и особенно Украину, занятую в это время проблемами возрождения национальной государственности и находившуюся все еще в состоянии распространения ремесленного производства и укрепления феодальных порядков.

Изобретение бумажных денег связывается с Китаем, где, начиная с I в., в денежном обращении использовались кожаные деньги (из шкурки белых оленей). Где-то в IX в. появились бумажные деньги, представлявшие из себя превращенную в студень внутреннюю часть древесной коры. Они имели форму четырехугольных пластинок, снабженных особыми знаками и печатями, о чем и оповестил Европу венецианский путешественник Марко Поло, посетивший, как отмечалось выше, Пекин в 1286 г. Однако первый почин был сделан в Северной Америке, где в 1690 г. штат Массачусетс выпустил в обращение бумажные деньги. Нетрудно заметить, что по своей роли в денежном обращении эти бумажные деньги ничем не отличались от счетных знаков, то есть натуральных денег, которые функционировали в разных странах мира то в виде ожерелий из раковин каури, то в виде шиферных пряслиц или железных палочек, поскольку не имели за своей спиной никакой стоимости, за исключением того преимущества, которое обусловливалось техническим прогрессом в изготовлении. Пока изготовление бумаги было делом дорогостоящим, об изготовлении из нее денег не могло быть и речи. Как только бумагоделательная промышленность заработала с достаточной активностью, изготовление денег стало не только сравнительно простым, но и достаточно прибыльным занятием, весьма привлекательным для помещения капитала.

Таким образом, чтобы выйти за пределы проблемы чисто технического порядка и занять достойное место в денежном обращении, бумажные деньги должны были обогатиться новой экономической идеей. И она не замедлила себя ждать. К этому времени Европа уже овладела техникой печатания ценных бумаг, векселей и банковских обязательств, корни которых произрастают со времени ростовщичества в Древнем мире. В их числе с XIII в. особое место заняли облигации государственного займа, возникшие на основе давней венецианской традиции – принудительных займов, на которые городские власти принудительно заставляли подписываться богатых сограждан Венецианской республики. По оценке западных экономистов-историков, это изобретение было "верхом капиталистического благоразумия", поскольку вместо увеличения налогового пресса с целью покрытия дефицита между поступлениями от налогов и государственными расходами, то есть вместо изобретения новых налогов, государство цивилизованным образом, хотя и добровольно-принудительно, занимает деньги с гарантией последующего возврата. Не вникая в тонкости этого явления, которое подробнее будет рассматриваться в следующей книге, отмечаем, что этот способ покрытия, по современной терминологии, дефицита государственного бюджета, был активной частью рынка ценных бумаг (по современной терминологии – фондового рынка) Европы, центр которого попеременно перемещался из Венеции во Флоренцию, затем, как отмечалось выше, в Геную и Амстердам, получив окончательную прописку в Лондоне. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в отличие от России спекуляция ценными бумагами стала врожденной и профессиональной чертой, своего рода внутренней потребностью западноевропейского финансиста, способствовавшего таким образом накоплению фиктивного капитала. И поскольку фиктивный капитал не возрастает сам по себе, а только на основе действительных денег, постольку в денежном обращении все более ощущался монетный дефицит, выходом из которого стало печатание бумажных денег, свободно конвертируемых (обмениваемых) на золотые и серебряные монеты.

Такие деньги в виде банкнот – банковских билетов, являвшихся первоначально по своей сути обменными (выкупными) билетами, заменявшими в обращении звонкую монету, а также векселя частных лиц векселями банка, выпускались Английским банком с 1694 г., Венским городским банком с 1712 г., Ассигнационным банком России с 1769 г. Будучи полномочным представителем монеты, этот вид бумажных денег исправно исполнял свою двойственную функцию в денежном обращении до тех пор, пока неумеренная эмиссия (выпуск) банкнот не обесценила их номинальную стоимость, превратив таким образом ассигнации во вторую (после монет) разновидность кредитных денег. Вследствие девальвации до 1/5 номинальной стоимости они были заменены в Вене новыми банковскими билетами в 1811 г., а в России – в 1843  г.

С выпуском банкнот в 1694 г. до появления бумажных денег остался один шаг. И первым его сделал Джон Ло (1671-1729), наивно полагавший, что богатство страны можно увеличить посредством неограниченного выпуска банкнот, то есть бумажных денег. "Финансовая пирамида", которую Джон Ло построил на этой "теоретической" базе, вызвала невиданный до этого биржевой ажиотаж и валютную спекуляцию (поскольку из обращения изымалась звонкая монета), закончившиеся в 1720 г., как это более подробно описано в предыдущей книге, полным крахом государственного банка Франции. Вторым решающим шагом на этом направлении был выпуск ассигнатов во времена Великой Французской революции, или так называемых "земельных" денег, которые первоначально обеспечивались землей и приносили пятипроцентный доход. Выпущенные в 1787 г., ассигнаты в 1788 г. были превращены в беспроцентные обязательства, отчего стали в полном смысле слова бумажными деньгами, которые впоследствии из-за усиленной эмиссии быстро обесценились. В начале 1791 г. ассигнаты оценивались в 90 %, а к концу 1794 г. – в 17 % своей номинальной стоимости. В 1797 г. ассигнаты были объявлены недействительными и изъяты из обращения, а в 1799 г. вместо ливра был введен в обращение французский франк, восстановивший во Франции с 1803 г. биметаллическую денежную систему.

Таким образом, становится очевидным, что изначально и по своей сути бумажные деньги являются знаком стоимости и одновременно кредитным обязательством государства в части обеспечения его меновой стоимости. Именно в этом заключается двойственная функция бумажных денег в денежном обращении, которая, как показала практика, исполнялась государством только в первой своей части и полностью игнорировалась во второй, так как по объективным обстоятельствам ни одно государство мира оказалось не в состоянии восполнить обесценение бумажных денег принадлежащим ему имуществом, которое, хотя и являлось по своей сути залоговым имуществом, но тем не менее практически никаким образом не могло быть разделено между владельцами бумажных денег в случае их обесценения.

Поскольку в двойственной функции бумажных денег знак стоимости сочетается с кредитными обязательствами государства по обеспечению их меновой стоимости, постольку со временем возникла еще более парадоксальная ситуация, когда государство стало занимать у частных лиц бумажные деньги под определенный процент, удваивая тем самым вольно или невольно свои кредитные обязательства не только перед заемщиками, но и перед всеми владельцами бумажных денег. Это не только в еще большей степени обесценивало последние, но и убедительно подчеркивало, что бумажные деньги, даже как мера стоимости, есть фиктивное богатство. История последних лет на многочисленных примерах Украины, стран СНГ и бывшего "социалистического" лагеря, перечислять которые нет особой необходимости, более чем наглядно подтвердила эту сторону действительной сущности бумажных денег.

Таким образом, вмешательство государства в денежное обращение завершилось сначала превращением монеты в знак стоимости, а затем самой монеты – в бумажные деньги, которые как государственные бумажные деньги есть законченная форма знака стоимости, непосредственно вырастающего из металлического денежного обращения как естественной формы простого товарного обращения. И в этой своей функции бумажные деньги, если не принимать во внимание материал, из которого они изготовлены, ничем не отличаются не только от монет, но и от раковин каури, исполняющих единственную функцию знака стоимости. Отличие бумажных денег от монет определяется тем, что в бумажных деньгах полностью исчезает принудительный курс меновой стоимости, который государство устанавливает для монет, завышая их действительную стоимость до стоимости золота и серебра. В бумажных деньгах этот принудительный курс замещается долговыми (кредитными) обязательствами государства, которые лишь предполагают возможность возмещения соответствующего количества золота и серебра меновой стоимостью государственного имущества, поскольку меновая стоимость самих бумажных денег по своей сути равна нулю.

Быстрое распространение мануфактурного и затем корпоративного производства в Западной Европе, США и по всему миру привело к резкому сокращению ремесленного производства и фермерского хозяйства в промышленно развитых странах мира. Достигнув высокого уровня промышленного производства, Англия отказывается от политики протекционизма и в середине XIX в. под лозунгом свободы торговли устремляется на мировые рынки сырья и товарных ресурсов, чтобы обеспечить себе надежный сбыт около 50% мировой промышленной продукции, которую она производила. По тому же пути проследовала и Франция, где, по определению В.И. Ленина, в отличие от "английского колониального империализма" получил широкое развитие "французский ростовщический империализм", обгонявший по темпам централизации и концентрации финансового капитала все другие страны. Затем в этом же направлении двинулись и США, провозгласив в 1899 г. политику "открытых дверей" под флагом создания "равных возможностей" экономического проникновения в те или иные страны для всех, а не только для уже закрепившихся в них капиталистических держав.

Очередной спад ремесленного производства, обозначенный на рис. 37.1, совпал с усилением классовой борьбы между рабочим классом и капиталом, что в конечном итоге вызвало огромную волну социального напряжения в мире, начало которого отметил в 1890 г. Ф. Энгельс, предсказав приближение Первой мировой войны и революционных перемен в России, о чем довольно подробно шла речь в предыдущей книге и графически отражено на рис. 30.1. Великая Октябрьская революция 1917 г. положила начало развитию социально ориентированной экономики, которая получила свое конкретное выражение в форме социально ориентированных производственно-экономических систем, или социально ориентированного производства, первый образец успешного функционирования которого проявил себя еще в 1802 г. на прядильно-ткацком предприятии Роберта Оуэна, расположенном в жилом поселке Нью-Ленарк. И хотя все последующие социальные эксперименты Р. Оуэна закончились неудачей, причины которой рассмотрены в предыдущей книге, практическое значение первого социального эксперимента трудно переоценить. И прежде всего с теоретической точки зрения, так как и в этом вопросе экономическая наука серьезно отстает от практических запросов нашего времени.

В общегосударственном масштабе решение этой проблемы осуществлялось по двум направлениям: государственного регулирования экономики и расширения сферы приложения малого и среднего бизнеса. Первое направление, получившее свое обоснование в трудах по социологии Ф. Энгельса и в работах Ш. Фурье, а также других социалистов-утопистов, нашло свое практическое воплощение в СССР, а после Великой депрессии 1932-1933 гг. и в экономике США благодаря совместной деятельности Дж. М. Кейнса и Т. Рузвельта, проложивших дорогу эволюционному пути развития социально ориентированной экономики в развитых странах мира по линии создания социальной сферы на основе государственного регулирования общественного производства. Второе направление получило свое развитие после Второй мировой войны, так как сфера малого и среднего бизнеса оказалась, с одной стороны, весьма эффективным способом сглаживания социального возмущения, а с другой – довольно удобным, хотя и сравнительно дорогим способом увеличения занятости в широких слоях населения. Дорогим в той мере, в какой крупная промышленность вполне способна обеспечить, и притом с гораздо меньшими затратами труда, выпуск продукции на весь объем ремесленного производства, который, однако, чисто практически оказывается невозможно заместить промышленным производством из-за отсутствия соответствующего объема оплаченного спроса со стороны населения, вытесненного крупными предприятиями из сферы производства. Вот где кроется самое мощное и серьезное противоречие нашего времени.

 Инициаторы так называемых рыночных реформ совершенно не поняли сути этой проблемы и единым махом разрушили социальную сферу СССР, а заодно и социально ориентированные производственно-экономические комплексы, функционировавшие практически на каждом советском предприятии и включавшие пионерские лагеря, пансионаты, дома отдыха, клубы и дворцы культуры, то есть все то, что было необходимо не только для физического воспроизводства рабочей силы в сфере оплаты труда, но и для морального, нравственного и психологического ее совершенствования. В итоге, как видно из графика на рис. 37.1, индивидуальная трудовая деятельность и ремесленное производство начиная с 1986 г. пошли в рост, а социально ориентированное производство – на убыль. Однако столь кардинальное решение этой проблемы, необходимое, как показала практика, лишь для того, чтобы в процессе приватизации государственные предприятия попали в частные руки капиталистически "чистенькими" и не обремененными социальной сферой, вошло в глубокое противоречие с теми тенденциями социализации общественного производства, которые сложились в современных условиях. Поэтому в последнее время в Украине (аналогично и в других странах СНГ) социальная составляющая общественного производства снова объявлена в качестве приоритетной сферы государственной политики, что на рис. 37.1 обозначено ростом социально ориентированного производства. Практически эта задача решается пока что только на крупных предприятиях, таких как Мариупольский металлургический завод им. Ильича, Горловский концерн "Стирол", Новокраматорский машиностроительный завод, где дальновидные руководители не только сохранили, но и приумножили принадлежавшую этим предприятиям социальную сферу. И для того чтобы ее решение продвигалось еще быстрее, как раз и необходимо научное обоснование и теоретическое объяснение механизма функционирования социально  ориентированного производства. 

Бесплатный хостинг uCoz