25. Общество индустриалов по Сен-Симону

По терминологии Сен-Симона "промежуточным классом в светской области были легисты, в духовной – метафизики. Легисты, которые по своему происхождению были лишь агентами военного сословия, вскоре образовали отдельный класс, который видоизменил действие феодального строя, создав юриспруденцию, являющуюся ничем иным, как стройной системой барьеров, противопоставленных применению силы. Точно также, метафизики, вышедшие сначала из недр теологии и никогда не перестававшие строить свои рассуждения на религиозной основе, видоизменили влияние теологии, установив права исследования в области вероучения и морали. Легисты и метафизики в течение последних двух или трех столетий начиная с реформации XVI в., почти безраздельно занимали арену политической жизни". И те и другие выполнили свою историческую миссию и потому их место должны занять "наиболее способные из людей науки и из промышленников", благодаря которым "французская нация перейдет от правительственного или военного режима к административному или промышленному режиму".

Иными словами, речь и в самом деле идет, как следует из вышеприведенного высказывания Ф. Энгельса, об устранении государства, а точнее, о такой системе управления обществом, при которой не государственная система управления, а производители определяли бы, как и каким образом управлять государством, каковое в этой связи превратилось бы в территориально организованное сообщество производителей, по отношению к которому государственная система управления играла бы подчиненную роль исполнителя строго определенной функции в сфере общественного разделения труда, и не более того. Решение этой задачи виделось Сен-Симону двояким образом. С одной стороны, можно было последовать примеру Англии, поскольку "английский народ самый богатый и самый могущественный; он имеет наибольшее влияние на человечество, хотя его метрополия занимает далеко не первое место ни по размерам территории, ни по народонаселению. В Англии самый многочисленный класс находится в наилучших условиях в смысле пищи, одежды и жилища; английский народ, наконец, обладает почти всеми  преимуществами, составляющими предмет честолюбия других наций". И тем не менее Сен-Симон отвергает этот рекламный образец (достойный современного портрета США, которые по всему миру представляют себя ныне не иначе как в качестве примера, достойного подражания), ибо обнаруживается, что внутри английского общества за фасадом внешнего благополучия скрыто немало пороков, в связи с чем "мало было бы ста томов in folio (огромного размера, то есть фолиантов. – Авт.), напечатанных самым мелким шрифтом, чтобы обрисовать все органические непоследовательности, существующие в Англии" (в работе Ф. Энгельса "Положение рабочего класса в Англии" (1845) они показаны с более чем ужасающей откровенностью и убедительностью). И поскольку в процессе своего развития Англия и Франция двигались разными путями, постольку "политические ошибки английского народа были бы безвредны для французской нации, если бы она взяла на себя труд смотреть на свои дела своими собственными глазами и судить о них согласно своей собственной политической способности, а не считала бы англичан проводниками, к которым она должна обратиться в поисках средств для установления у себя социальной организации, соответствующей состоянию ее просвещения и цивилизации. Таким образом, для французской нации есть нечто унизительное в том, что она рассматривает английскую социальную организацию, как пример, достойный подражания" (с методологической точки зрения это еще одно подтверждение стратегической ошибки Украины, которая продолжила реформы, начатые в СССР, не с анализа своей собственной истории и своего собственного практического опыта, чтобы по совету Т.Г. Шевченко детально определиться, как отмечалось в предыдущей книге, с сущностью и содержанием "своей правды и силы и воли", а по указке зарубежных менеджеров от науки, то есть "узловатых немцев", по терминологии Т.Г. Шевченко, ориентирующихся в качестве примера на достижения собственных стран и полностью игнорирующих специфические особенности развития Украины).

В этой связи Сен-Симон предлагает и описывает второй вариант перехода от правительственной к промышленной системе,  основное содержание которой для наглядности представлено на рис. 52.1, где отражается союз короля с промышленным классом. Благодаря этому союзу "промышленники станут первым классом в обществе;  самые  выдающиеся  промышленники  возьмут  на  себя бесплатно управление государственными финансами (здесь Сен-Симон противоречит Платону, который правильно указал на то, что любой труд по управлению требует "вознаграждения", и соглашается с Аристотелем, отметившим, что в условиях олигархии власть имущие могут задаром управлять государственными делами, ибо имеют побочные источники дохода. – Авт.); они будут издавать законы, они будут определять положение, которое должны занимать другие классы по отношению друг к другу; они уделят каждому долю внимания, соответственную услугам, оказанным им промышленности (то есть земледельцам, фабрикантам и купцам). Таков будет неизбежный конечный результат настоящей революции; когда этот результат будет достигнут, общественное спокойствие будет вполне обеспечено, благосостояние государства начнет развиваться с той быстротой, какая возможна, и общество будет обладать всем тем индивидуальным и общественным благополучием, на которое только может притязать человеческая природа".

Достижение этого "светлого" будущего, по недавней терминологии, Сен-Симон предполагает осуществить по двум направлениям: научному и административному. Первое из них возглавляют две академии. В дополнение к "Академии рассуждений", или "Академии физических и математических наук", которую "основал Людовик XIV", Сен-Симон предложил организовать еще и "Академию чувств", или "Академию моральных наук". При этом "первое назначение членов должно исходить от короля, а в дальнейшем кандидатуры новых членов должны предлагаться академией чувств на усмотрение Его Величества, как это практикуется теперь в академии наук". Кстати, не все ученые столь же одинаково благосклонно относились к вмешательству королевской власти в академическую деятельность. Известный шведский экономист Кнут Виксель (1851-1926), например, отличался политическим радикализмом, что серьезно препятствовало его академической карьере. Профессорское звание он получил в возрасте 50 лет – кроме всего прочего еще и потому, что отказывался подписывать прошение королю, употребляя слово "покорнейше", как это полагалось по этикету того времени.

Обе академии объединяет Королевская Научная Коллегия, избираемая из числа академиков и обеспечивающая "высшее руководство общей деятельностью общества". Один из методов этого руководства состоит в реализации инженерных и социальных проектов, которые после рассмотрения в Инициативном совете,
 созданном при Королевской научной коллегии, направляются в  Высший административный совет, который "состоит из наиболее влиятельных промышленников". Общее направление деятельности каждой из академий вытекает из названия их отделений, в которых без всякого сомнения угадывается непосредственное влияние "Города Солнца" Томмазо Кампанеллы, включая некоторые его высказывания из Евангелия (например, "не делай другому того, чего ты не желаешь, чтобы делали тебе"), послужившие исходным импульсом к составлению целого перечня подобных афоризмов в "Катехизисе индустриалов", а затем и в книге "Новое христианство". Вполне вероятно, именно по этой причине Сен-Симон, переключившись на исследование моральной стороны проблемы, ибо, по его убеждению, этот "принцип должен управлять жизнью общества в большей степени, чем это было до сих пор", не успел закончить рукопись "Катехизиса индустриалов", представляющего собой в целом наивное заблуждение экономического романтизма в той мере, в какой жизнь общества определяется не моральными "принципами", а вполне определенными экономическими законами, опосредующими материальные условия существования и экономические интересы людей, а также их взаимодействие в сложившейся системе производственных и общественных отношений.

И наконец, еще одним важным элементом научной деятельности является то, что решения Королевской Научной Коллегии носят "характер обязательного постановления", а к своей работе она может привлекать "практических политиков из всех отраслей государственного управления и получать сведения всякого рода из департамента внутренних дел, иностранных дел, военного, морского, финансов, полиции и т.д." Эта идея пока что не реализована нигде в мире. Ныне действующая исполнительная власть руководствуется обратным порядком. Сначала принимает решения, а затем заставляет ученых подготовить подходящую научную "подкладку" для идей, возникших в "высоких" кабинетах.

Административное управление обществом реализуется через Высший административный совет посредством принятия бюджета, который составляется "видными промышленниками", направляется на рассмотрение в Совет Министров и парламент, после обсуждения утверждается королем и контролируется в части исполнения советом. При такой постановке вопроса с составлением государственного бюджета правительству страны нет необходимости провозглашать лозунги "о защите отечественного производителя", который сам сможет о себе позаботиться при составлении бюджета, а парламенту остается скромная роль арбитра между "видными промышленниками" и простым народом. Вполне вероятно, именно по этим причинам эта идея еще не нашла своего подтверждения ни в одной стране мира, хотя, как это не покажется странным, она уже начинает проявлять себя в планетарном масштабе в той мере, в какой МВФ, Всемирный банк, ВТО и прочие международные организации определяют внутригосударственную политику отдельных стран, которым они оказывают "помощь" от имени и по поручению развитых стран мира, играющих в данном случае роль "короля", а затем контролируют расходование полученных средств по назначению.

Отсюда вытекают два принципиальных вывода. Во-первых, если оставить в стороне позитивные и негативные последствия деятельности международных организаций, то можно говорить о том, что в мире созрели определенные условия для возникновения более совершенного государственного строя, при котором производители могли бы, по Сен-Симону, занять первое место в системе производственных и общественных отношений, подчинив себе уже в национальном масштабе исполнительную власть с целью конкретной реализации своих собственных экономических интересов. Не обязательно в интерпретации Сен-Симона, а на основе того практического опыта, который уже наработан мировым сообществом. И во-вторых, нельзя не отметить явную поспешность, преждевременность и несостоятельность не столько экономического, сколько абстрактно социологического вывода вышеупомянутого Дэниела Бэла о том, что развитые страны будто бы живут в постиндустриальном мире. Если строго следовать исходным предпосылкам и вышеприведенным описаниям Сен-Симона, то станет очевидным, что современное человечество еще не подошло даже к порогу общества индустриалов, не говоря уже о его постиндустриальном продолжении. К тому же весьма сомнительной выглядит ссылка Дэниела Бэла на то, что основную идею деления истории человечества на доиндустриальную, индустриальную и постиндустриальную эпохи он якобы почерпнул у Ф. Бэкона. Влияние Сен-Симона здесь несомненно, а ссылка на английского философа выглядит не более чем преднамеренная уловка, призванная замаскировать подлинный источник собственного вдохновения.